— Бери, — согласился Сяпа и нахмурился.

Он очень тревожился — одолевали беспокойные мысли. Странная Бякина бабушка привезла на холм срочные новости из Большой Тени. Сяпа знал, что хорошими новости бывали редко. А НЕхорошие делились на «так себе» и «срочные». Срочные новости были из всех самыми опасными.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Долгие проводы — лишние слёзы

Опп скучает по маме с папой.

Пора гоу хоум. Что такое море?

В гостях у Бяки. Люлю надо мыть!

Прошел еще один день. Путешественник Оппорбапель, для всех сразу ставший просто Оппом и хорошим другом, засобирался в обратную дорогу: как ни уютно ему было в хижинке под ясенем у Сяпы с Бибо, но дома его уже ждали близкие и друзья.

После ужина Опп сказал:

— Друг Сяпа, друг Бибо, я хотеть домой. Завтра идти Большая Тень, потом Да-Да к мама и папа.

— Понятно, — кивнул Бибо, — соскучился. Возвращаешься. Держу пари, папа с мамой тебя уже хватились. Ищут небось по всем углам. Вряд ли твоей родне могло прийти в голову, что ты на чайке сиганешь за тридевять земель. Ты родителям хоть знак какой оставил?

— Нет, забыть. Приехать, будут мыть.

— Ага, — поддакнул Сяпа. — И то сказать, помыться-то с дороги вроде и неплохо.

Опп улыбнулся:

— Мыть можно по-разному. Опп боится щекотка.

— Мама с папой плохо не помоют, — похлопал друга по плечу Бибо. — Терпи. Сам виноват. Надо было их предупредить. Волнуются же.

— Волнуются? — удивился Опп. — Что есть «волнуются»? Они шуметь, как волны моря?

— А что такое море? — спросил Сяпа.

Опп полез в свой рюкзачок, что-то из него достал, положил на стол.

— Я есть друг. Хотеть дарить презент. Маленькая Тень нет моря. У нас есть. Море — это много-много соленая вода. Море умеет разговаривать. Вот ракушки. Они живут в море, в них прятаться его голос. Вечером слушать — быстро спать.

Неуемное любопытство Сяпы помогло ему преодолеть страх, и он тихонько, одним пальчиком, притронулся к перламутрово-розовому завитку. Тот был холодный и шершавый. Сяпа с Бибо никогда не видели ракушек, даже речных. Сяпа вопросительно посмотрел на Бибо. Его друг вытер вспотевшие лапы о жилетку и нерешительно потоптался на месте. Затем он взял ракушку и осторожно поднес к уху. Его мордочка медленно расцвела в улыбке.

— Шумит и накатывается, — тихо сказал он, ласково поглаживая подарок.

Опп пояснил:

— Она есть волноваться. Шуметь, как волны, как море, как мама с папой.

Сяпа осмелел и тоже взял в лапы ракушку. Она не стала его колоть своими шершавыми боками. Она замерла, съежилась и притихла.

— Эта ракушка живая? — испуганно спросил Сяпа.

Бибо не дал Оппу ответить.

— Спит! — уверенно сказал он. — Я слышу, как она сопит во сне и дышит.

Сяпа испуганно поднес ракушку к уху и замер. Шелест прибоя никогда не виденного им моря захватил малыша.

— Сопит и… дышит! — радостно прошептал он.

Потом Опп обошел все хижинки. С каждым кышем полобунился на прощание, как здесь было принято, и вернулся в дом Сяпы и Бибо. Он был одет по-походному: в жилетку, подаренную ему Асем, и шляпу с мини-гремелкой, отпугивающей ворон. На его лапах красовались плетеные гульсии. В кузовок, который Опп носил на спине, он сложил подарки от обитателей Маленькой Тени: жилетки, шарф, семена липы и засушенные лесные орхидеи.

— Опп скучать мама и папа, — пожаловался путешественник, — Опп доволен — конец вояж, время гоу хоум.

— Послушай, Опп, — улыбнулся Сяпа, — пешком возвращаться долго. Я хочу подарить тебе желудевый самокат. — И Сяпа выкатил на середину кухни одно из своих замечательных изобретений. Оно состояло из трех рогатинок, щепки и двух желудей — большого и маленького. — На нем ты быстро доберешься до Большой Тени. А там по реке Лапушке плыви на плоту до своего моря. Лапушка знает, где оно. Вот тебе большой ветряк. Прикрепи его на корме — плот поплывет быстрее. Да и вороны не станут надоедать.

— Бьютифул! Сяпушка! Я любить тебя, как… как… — Опп не находил слов, — как опенок березу! Как подосиновик папоротник! Сеньк ю вэри мач!

— Бери! Пользуйся на здоровье! — скромно ответил Сяпа.

Опп благодарно полобунился с изобретателем.

— Ну вот и все… Опп со всеми прощаться, кроме Бяка… Опп хочет прощаться с Бяка!

— Бибо тебя проводит, — обиженно опустил глаза Сяпа, проворчав себе под нос: — И с чего это Бяке такая честь?

Через несколько минут Опп с Бибо стучались в «Теплое Местечко». Дверь им открыла Ёша. На ней был Бякин малиновый передник. В одной лапе она держала большой лесной орех, в другой — камень среднего размера.

— А вот и наша бабушка, — дрожащим голосом пропел Бибо, боясь получить от строгой бабули орехом по макушке.

— Мне казаться, — тихо прошептал Опп, — мы ей не нравиться. Боюсь, она нас хотеть мыть.

— Правильно! — громко отозвалась Ёша, отличавшаяся хорошим слухом, и втащила их в хижинку. — Это ты иностранец? А ну покажи свой хвост. Маленький. Это хорошо. Быстро мыть лапы и за стол. Сегодня на обед у нас пампушки с черемухой.

— Йес. Но сначала мы хотеть лобунькаться хозяин. Главное в наша жизнь есть традишн, — важно сказал Опп.

— А по-моему, главное в нашей жизни — не загнать смех на елку, — буркнула Ёша и хохотнула басом: — Шучу!

Бибо посмотрел на Оппа, Опп на Бибо. Они подумали об одном и том же: бабка была явно не в себе. Когда они вошли в просторную, светлую комнату, Бибо даже зажмурился: «Да что же это? Откуда?» Все полки были уставлены удивительной посудой: чайниками для чая, кувшинчиками для коктейлей, мисками для чмоки и разминашки — и все в форме удивительных зверюшек, прекрасных цветов и птиц.

Опп тоже удивился этому великолепию:

— Бяка делать сам? Это есть твое?

— Все мои соседи уверены, — мрачно пошутил тот, — что это есть чужое. Да, Бибо?

Бибо промолчал. Опп вежливо поинтересовался у мастера:

— Какое направление твой творчество?

— Чайниковое, — не раздумывая ответил Бяка.

— Вери гуд. Чудесный колор!

— Краски Ась дал, а кисточки я сделал из собственного хвоста.

Бяка исподтишка взглянул на Бибо. Тот тихо завидовал. Бякины глаза потеплели. Он взял с полки чайник-сурок и протянул Бибо:

— Это тебе.

Бибо благодарно, с замиранием сердца принял подарок.

— Никогда такого красивого у меня не было. У Ася ведь только старые, щербатые.

— Опп, а тебе что подарить? — спросил Бяка иностранца.

— Что-нибудь маленький. У тебя нет чайник-муха? Тяжело нести, — улыбнулся Опп.

Тогда Бяка снял с полки чашку-птичку с розовой грудкой:

— Мухи нет. Есть птичка.

— Ого, робин! — обрадовался Опп.

— Малиновка, — поправил его Бяка.

Они тепло полобунились, и Опп сказал на прощание:

— Я сегодня уходить обратно. Ты приезжать ко мне. Йес?

— Подумаем, — серьезно ответил Бяка. — Может, и слетаем. На Крохе. Мы ведь, кроме нашего холма, ничего не видели.

И все отправились обедать.

После визита к Бяке у Оппа оставалось только одно дело, которое нельзя было ни перенести, ни отложить, — Люля. Обязательный и педантичный Опп не собирался перекладывать его на чужие плечи.

Мытье Люли продолжалось около двух часов. Нельзя сказать, что вымыть Люлю было просто.

— О'кей? — ежеминутно спрашивал Опп, намыливая сальную шерстку проказника.

— Отвяжись! Чего привязался? — скулил Люля, сидя в кадке с горячей водой.

— Я не понимать. Я тебя привязать, потом мыть? — изумился Опп. — Это не есть удобно.

— У-у! — завопил Люля. — Корзинка дырявая! Пень трухлявый! Муравей кусучий! Поганка ядовитая! Червяк с когтями! Желудь прелый! Енот вреднючий… Бесто-оло-очь!